В эпоху, когда социальные роли картины описаны максимально подробно, мы привыкаем думать о живописи как о роде обратной алхимической трансформации. Средневековая алхимия искала способ превратить менее активное вещество в более активное. Живопись сегодня деактивирует свои источники. Изображения возникают в изобилии, им не нужен повод для того, чтобы иллюстрировать те или иные информационные каналы. Их нужно остановить, заморозить, чтобы вернуть спокойную мощь статики и возобновить состояние созерцания. Иллюстрация и фотография опираются на знакомство с актуальным набором окружающих нас вещей. Исчезают вещи, то есть, референты, а с ними и большая часть непосредственного невротического воздействия. Живопись может закрепить вещь в нейронах навсегда. Как у Евгения Дедова, например: штора производства ИКЕА, важнейший элемент его серии «Федотов», может исчезнуть из товарной сетки, но будет воспроизводиться уже как орнамент или схема ДНК до тех пор, пока не растворится со временем красочный слой. 

 Выставка Евгения Дедова называется «Бюрократ». В этом обозначении можно увидеть отсылку к системе, которая делает его картины возможными, системе европейских координат искусства, где, по словам историка искусства Доротеи фон Хантельман, «социоэкономические предпосылки — индивид, объект, рынок, прогресс, плюрализм — продолжают овеществляться, активироваться, практиковаться и культивироваться через ритуал посещения музея». Бюрократ одновременно на страже этих понятий-ценностей, но он же регулирует частоту их распространения. Логично, что обе серии работ, «Федотов» и «АСАСД», объединены состоянием ожидания, столь характерным для институций, созданных западной индустриальной культурой. 

Следует помнить, что в контексте «Бюрократа» название серий — всего лишь номенклатура, позволяющая вписать произведенные работы в схемы наименования, этикетажа, без которых так трудно начать о-смысление, высаживание интерпретаций вокруг работы. Имя русского жанрового живописца Дедов выбрал, представляя себе посетителя музея, который блуждает по залам в поисках «Вдовушки» или «Сватовства майора».  Аббревиатура «АСАСД» может значить что угодно, но соответствующие ей работы основаны на вязком времени приемной врача или юриста.  Это значит, что от зрителя требуется встречное движение — возможно, допуск картины в поле зрения с целью рассмотреть ее симптомы и разобраться в богатстве складок. А может быть, зрителю остается только терпеливо ждать проявления смысла, ведь цвет полотен Дедова больше всего напоминает цианотипию, раннюю технику создания фотографии, в которой использовалась берлинская лазурь. Этот пигмент используется в медицине для снижения эффекта радиации, так что полотна Дедова можно рассматривать и как разновидность паллиативной медицины для ушибленного документальными свидетельствами сознания. 

 В серии «АСАСД» главным изобразительным фокусом становится телесность, проникнутая непроговоренным насилием: из отрубленной головы торчит острие копья, искривленная фигура сжимает в руках нож. Будто посылая воздушный поцелуй Джорджии О’Киф, Дедов пишет орхидеи в приближении и размере, которые превращают их во фрагменты борьбы или соития, пойманные бульварным фотографом. Это, конечно, не эротические работы и не криминальная хроника. Аффект тут отложен: машины желания не сталкиваются на перекрестке, но долго стоят на красном, чтобы дать возможность зрителю вернуться в относительный комфорт абстракции или недеяния.

Валентин Дьяконов