Выставка «Хорошая живопись» — это проект, который посвящен исследованию сразу двух аспектов российской художественной среды. С одной стороны, это срез восьми авторов, экспериментирующих с подходами и материалами. С другой — взгляд на актуальное (довольно запутанное) состояние живописного медиума.

Живопись уже более 170 лет, начиная с Густава Курбе и Эдуарда Мане, находится в состоянии, которое может по-разному обозначаться, но свидетельствует о его проблемном характере. На протяжении всего этого времени говорят о ее кризисе, неактуальности, устаревании как медиума, ригидности, недостаточной критичности и неспособности этого медиума отражать свое время. Живопись умирала, но каждый раз вопреки всему возвращалась к жизни в обновленном виде. 

Проблемы живописи заставляли художников на всем протяжении ХХ века вплоть до сегодняшнего дня искать новые пластические языки и разрабатывать новые медиумы. В такой ситуации само по себе занятие живописью стало высказыванием со стороны художника, критическим уже не столько по отношению к ней самой, сколько по отношению к главенствующей художественной парадигме. Сегодня молодые авторы по-прежнему ей занимаются — но открытым остается вопрос, могут ли их подходы помочь по-новому увидеть не только саму живопись, но и реальность, которую мы все проживаем. 

В названии проекта несложно почувствовать ироничные ноты. Кажется, эта ирония адресована одновременно всем: зрителю, у которого, как правило, существует представление о «хорошей живописи»; профессионалу, которого как будто подначивают крайне критически отнестись к происходящему; самой живописи, которой на протяжении долгого времени требовалось ломать канон и становиться «все хуже», чтобы удержаться на плаву. 

Однако, что если настолько явно выраженную иронию не принимать за чистую монету, а вместо этого попробовать всерьез отнестись к тому, что сегодня живопись может оказаться хорошей, другими словами, успешно транслирующей не только собственную актуальность, но и указывающей на важные перемены контекста? Какой сегодня может быть хорошая живопись? 

Тенденция такова, что новому поколению художников перестает быть интересен модернистский нарратив поломанной живописной преемственности. Смерти и воскрешения живописи волнуют их не больше, чем пластические иерархии, в которые этот медиум когда-то пытались встроить. В ситуации уплощенных сетевых иерархий и пугающего числа производимых в мире картинок живописное изображение становится чем-то большим, чем образцом жанра, оно выходит за границы медиума и начинает относиться к нему скорее как к техническому носителю, чем прародителю смысла. 

Живопись становится объектом. Одним из многих объектов этого мира. На отдельные объекты раскладывается все ее нутро: холст, подрамник, поверхность, краска, кисть, клей… Эти и другие возможные элементы художник собирает в ассамбляж, чтобы произвести не живопись, но как таковую картинку, носитель опыта и срез мира. Срез или пиксель — единицу чьего-то зрения, кусочек отдельно взятой истории. Сегодня живопись, подобно Google картам, занимается оцифровкой мира больше, чем самой собой. Ее интересуют места — памяти, опыта, чувств, — не зафиксированные до этого и не помещенную в картотеку коллективного (а значит, принадлежащего всем и никому) опыта. 

Хорошая живопись сегодня — эта не та, которая «не копирует, а крадет», эта та, которая превращает себя в объект-пиксель, разворачивает перед нашими глазами кусочек мира, дает опыт взгляда глазами оцифровывающегося тела другого (чье имя мы легко можем забыть, перепутать или не знать совсем — хорошей живописи это не навредит). Проблемы медиума отходят на второй план — а это значит, что живопись эмансипируется от гнета прежних претензий и оказывается способна представлять не столько себя, сколько то, что вокруг. 

Смотреть и понимать такую живопись можно в отрыве от всей предшествующей истории искусства — она оказывается способна предоставить нам такую возможность. 

Текст: Наталья Серкова